Иван-царевич пошёл в баню; только что омылся – а Пан Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову. Повестил о том царицу – она от радости запрыгала, велела Ивана-царевича зарыть в могилу, а сама стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.

Осталось у Ивана-царевича двое малых сыновей; они бегали, играли, у бабушки-задворенки оконницу изломали.

– Ах вы, собачьи сыны! – обругала их бабушка-задворенка. – Зачем оконницу изломали?

Прибежали они к своей мамке, стали её спрашивать: почему-де так неласково обзывают нас? Отвечает мать:

– Нет, дитятки! Вы не собачьи сыны; был у вас батюшка, сильный и славный богатырь Иван-царевич, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле.

– Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдём оживим нашего батюшку.

– Нет, дитятки, не оживить его вам.

– Благослови, матушка, мы пойдём.

– Ну, ступайте; бог с вами!

Того часу дети Ивана-царевича срядились и пошли в дорогу. Долго ли, коротко ли шли они – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается; попался навстречу им седой старичок:

– Куда вы, царевичи, путь держите?

– Идём к батюшке на могилу; хотим его оживить.

– Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?

– Помоги, дедушка!

– Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-царевича, этим корешком его вытрите да три раза перевернитесь через него.

Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царевича, разрыли, вынули его, тем корешком вытерли и три раза перевернулись через него – Иван-царевич встал:

– Здравствуйте, дети мои малые! Как я долго спал.

Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идёт. Как увидал он Ивана-царевича – так со страху и задрожал. Иван-царевич предал его лютой смерти; попы его схоронили, панихиду отпели и отправились поминки творить; и я тут был – поминал, кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло – в рот не попало!

Чудесная рубашка

Служил в полку бравый солдат, получил из дому сто рублей. Проведал про то фельдфебель, занял у него деньги; а когда пришло время рассчитываться, то вместо всякой уплаты дал ему сто палок в спину: «Я-де твоих денег не видал, а всклепал ты на меня затейкою!». Солдат осердился и бежал в тёмный лес; лёг было отдохнуть под дерево, глядь – летит шестиглавый змей. Прилетел, расспросил солдата про его житьё-бытьё и говорит:

– Чем тебе по́ лесу таскаться, наймись ко мне на три года.

– Изволь! – отвечает солдат.

– Ну, садись на меня.

Солдат стал навьючивать на змея весь свой скарб.

– Эх, служивый, зачем берёшь с собою эту дрянь?

– Что ты, змей! Солдата и за пуговицу больно бьют, так как же ему свой скарб покинуть?

Змей принёс солдата в свои палаты и наложил на него такую службу: «Сиди у котла три года, огонь разводи да кашу вари!» А сам улетел на всё это время по свету странствовать. Работа нетрудная: подложит солдат дров под котёл и сидит себе – водочку попивает да закусками заедает, а водка у змея не то, что нашенская – из-под лодки, а куда забористая! Через три года прилетел змей.

– Что, служивый, готова ли каша?

– Должно быть, готова! Огонь у меня во все три года николи не погасал.

Змей съел весь котел за единый раз, похвалил солдата за хорошую службу и нанял его на другие три года.

Прошло и это время; змей съел кашу и оставил солдата ещё на три года. Два года варил солдат кашу, а на исходе третьего вздумал: «Что же я живу у змея девятое лето, всё ему кашу варю, а какова она, и не попробовал. Дай отведаю!» Поднял крышку, а в котле фельдфебель сидит. «Хорошо же, – думает, – уж я тебя, дружок, потешу; удружу за твои палки!» И ну таскать дрова да под котёл подкладывать как можно больше; такой огонь развёл, что не только мясо, все косточки разварил! Змей прилетел, съел кашу и похвалил солдата:

– Ну, служивый! Прежде была хороша каша, а теперь и того лучше уварилася! Выбирай себе в награду что полюбится.

Солдат глянул туда-сюда и выбрал богатырского коня и рубаху из толстого холста. Рубаха была не простая, а волшебная; только надень её – богатырь будешь.

Солдат едет к одному королю, помогает ему в тяжёлой войне и женится на его прекрасной дочери. Только королевне было не по́ сердцу, что выдали её замуж за простого солдата; свела она шашни с соседним королевичем и, чтобы дознаться, в чём заключается богатырская сила солдата, стала к нему подольщаться; выведала, улучила минуту, сняла с сонного мужа рубашку и отдала королевичу. Тот надел на себя волшебную рубаху, ухватил меч, изрубил солдата на мелкие части, поклал их в кулёк и приказал конюхам:

– Возьмите вот этот кулёк, прицепите к какой-нибудь кляче и гоните её в чистое поле!

Конюхи пошли приказ выполнять, а солдатский богатырский конь обернулся клячею и сам к ним на глаза лезет. Взяли они – прицепили к нему кулёк и погнали коня в чистое поле. Богатырский конь быстрей птицы пустился, прибежал к змею, остановился у его дворца и три дня, три ночи без устали ржал.

На ту пору змей крепко-крепко спал, насилу проснулся от конского ржанья и топота, вышел из палат, заглянул в кулёк и ахнул! Взял изрубленные куски, сложил вместе, обмыл мёртвою водою – солдатское тело срослося; взбрызнул живою водою – и солдат ожил.

– Фу, – говорит, – как я долго спал!

– Долго бы спать тебе, если б не добрый конь! – отвечал змей и выучил солдата хитрой науке принимать на себя разные виды. Солдат обернулся голубем, полетел к королевичу, с которым его неверная жена стала вместе жить, и уселся на кухонное окошечко. Увидала его молодая стряпка.

– Ах, – говорит, – какой хорошенький голубок!

Отворила окно и впустила его в кухню. Голубок ударился об пол и стал добрым молодцем:

– Услужи мне, красная девица! Я тебя замуж возьму.

– Чем же тебе услужить?

– Добудь с королевича толстого холста рубашку.

– Да ведь он её никогда не сымает! Разве тогда сымает, когда в море купается.

Солдат расспросил, в которое время королевич купается, вышел на дорогу и сделался цветочком. Вот идут королевич с королевною на́ море, а за ними стряпка с чистым бельём. Увидал королевич цветок и любуется, а королевна сейчас догадалася: «Ах, ведь это проклятый солдат перекинулся!» Сорвала цветок и давай его мять да листочки обрывать; цветок обернулся малою мушкою и спрятался незаметно у стряпки за пазуху.